Старец Филофей

Выдающимся подвижником Спасо-Елеазаровой обители и, как предполагают, учеником Ефросина, был старец Филофей (предположительно 1465–1542), о жизни которого, несмотря на нынешнюю громкую славу его формулы "Москва – Третий Рим", к сожалению, мало что известно.

Перенесение преподобным Евфросином из Второго Рима Цареградской иконы Пресвятой Богородицы не было, конечно, единственным знаком преемственности Руси от павшей Византии как переходящего вселенского царства – мистической Римской империи. Было и много других таких знаков, включая династические браки, породнившие Рюриковичей с византийскими Царями. Но старец Спасо-Елеазаровской обители Филофей считается первым, кто выразил эту идею в аргументированном письменном виде: «Москва – Третий Рим», – и пророчески добавил: «Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

Эти слова говорят о несомненном пророческом даре старца Филофея, ибо в те времена было еще далеко не очевидно, что Царство русское есть последняя христианская империя на земле, за которой, согласно пророчеству пророка Даниила, наступит вечное царство Христа. Лишь в ХХ веке на нашей планете, вполне освоенной "тайной беззакония", стало очевидно, что «четвертому Риму не бывать».

Наиболее известным и крупным сочинением Филофея является его послание дьяку (государственному чиновнику высокого ранга) Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину с опровержением астрологии (1523–1524). Старец подчеркивает, что не звезды влияют на судьбы людей и народов, а их верность истине или отпадение от нее. И иллюстрирует это судьбою первого и второго Рима.

Первый Рим стал христианским при Царе Константине Великом, который практически одновременно основал Второй Рим в восточной части империи. И после падения первого Рима под ударами варваром Второй Рим стал несомненной столицей православного вселенского царства. Впоследствии папы Римские претендовали на восстановление Римской империи, но легитимных прав на то так и не получили, а с отколом в латинскую ересь земного господства и вовсе перестали принадлежать к Православию. Второй Рим, оставался царствующим градом до тех пор, пока не принял Флорентийской унии с латинянами, отступив от Православия, а затем и понес за это наказание в виде разгрома от турок. Ответственность за судьбу Православия легла на Русь, которая в религиозном смысле уже давно, с Крещения в 988 г., была частью Византийской империи.

Об этой очевидной преемственности старец Филофей напоминал и в послании Московскому Великому князю Василию III Иоанновичу, сыну Софьи Палеолог: «Един ты во всей поднебесной христианом царь. Подобает тебе, царю, сие держати со страхом Божиим. Убойся Бога, давшего ти ся, не уповай на злато, богатство и славу, вся бо сия зде собрана и на земли зде остают».

Оглашая эту "московскую" идеологию, пустынька преподобного Евфросина, затерянная среди псковских лесов, сыграла свою духовную роль и в объединении русских земель вокруг Москвы. В то время как Псково-Печерская обитель выступала за сохранение псковской независимости, в Елеазаровском монастыре объединились ученые мужи, отстаивавшие необходимость усиления государства вокруг Москвы (присоединение Пскова произошло именно в ту эпоху: в 1510 г.). Выразителем этой идеи был игумен Филофей, заявивший о решительной поддержке московского Великого князя как "броздодержателя святых Божиих престол". В Елеазаровской обители этот союз Москвы и Пскова обозначен в архитектуре соборного храма: к главному, Трехсвятительскому, собору традиционной псковской архитектуры, пристроили придел Рождества Пресвятой Богородицы в московском стиле. Два храма, дополняя друг друга, составляют единый соборный комплекс. В этом заложен глубокий смысл: Псков мыслится как начало русской государственности, Москва как ее становление и величие.

Помимо благотворного влияния на укрощение псковского сепаратизма в соперничестве Пскова и Москвы, идея Третьего Рима, несомненно, имела значение и для победы над ересью жидовствующих (Филофей упоминает о ней). В 1484–1504 гг. архиепископом Новгородским и Псковским был святитель Геннадий – непримиримый борец с ересью, который, разумется, был знаком с Филофеем как своим видным епархиальным клириком. Сочинения старца Филофея переписывались и в Волоколамском монастыре другого возглавителя борьбы с жидовствующими, – несомненно, прп. Иосиф Волоцкий аргументировал при этом идеологией "Москва – Третий Рим" с утверждением московского Православия истинным, отвергнувшим униатские и прочие заблуждения. Прп. Иосиф Волоцкий еще до Филофея напоминал вступившему на престол Василию III и о его преемственной ответственности за судьбу Православия после того, как царство Римское «иже много лета пребыша в православной вере християнстей, тако погибоша».

Но рассуждать здесь о чьем-то первенстве или об "открытии" особого смысла нет: это преемственное самосознание Руси после гибели Второго Рима было тогда естественным и всеобщим, что выразилось и во многих дошедших до нас летописных источниках, например: "Повесть о Флорентийском Соборе" Симеона Суздальца (около 1441 г.), "Повесть о белом клобуке" и "Повесть о взятии Царьграда" (обе – вторая половина XV века), послание ростовского архиепископа Вассиана Великому князю Иоанну III на Угру (1480). Еще более конкретно эта мысль выражена в Пасхалии митрополита Зосимы 1492 года. Все это появилось до упомянутых текстов старца Филофея, но его заслуга состоит в наиболее аргументированном обосновании этой преемственности